Это было первое в стране рок-объединение, и то, что его открытие стало возможным, многие приписывают желанию КГБ контролировать всяческих неформалов. А неформалов в рок-клубе хватало. Отчасти в его стенах, в небольшом зале Народного театра на Рубинштейна, 13, создавались группы «Кино», «Алиса», «АукцЫон», «Телевизор» - все те, кто отчаянно дистанцировал себя от «Ленконцерта» и Союза композиторов.
В конце 90-х рок-клуб лишился своего помещения, но он по-прежнему существует. И трудовые книжки некоторых музыкантов до сих пор лежат в рок-клубе. О том, что происходит с организацией сегодня и что происходило с ней в 80-е, мы поговорили с ее бессменным президентом Николаем МИХАЙЛОВЫМ.
- Почему в 80-е появление рок-клуба было возможным, а сейчас это кажется нереальным?
- Время было другое. Годами накапливался дефицит - хорошей музыки, общения, - и никто не делал ставку на то, что музыка должна приносить доход. А сейчас такое сложно сделать. Есть коллективы, которые прорываются сами. Но многим просто некуда идти. Возникла довольно депрессивная ситуация: человек играет-играет, но, кроме родной бабушки с котом, его никто не слушает – и то, бабушка глуховата.
- То есть рок-клуб был нужен лишь как площадка для выступлений, или вы пытались создать рокерский профсоюз?
- Тема профсоюза тогда не могла возникнуть по определению. Музыкантам нужна была легальная возможность выступать так, чтобы концерты не заканчивались встречей с милицией.
- Тем не менее в Театре народного творчества рок-клуб оказался благодаря профсоюзам.
- Да, все прочие официальные организации нас не очень любили. А профсоюзы нами заинтересовались. Так мы попали в Дом самодеятельности на Рубинштейна, 13, - его как раз представляли профсоюзы. Директриса Анна Александровна Иванова тогда сказала: «У меня муж - директор ДК Горького. Так что, если меня уволят, он меня прокормит».
- И как это все создавалось?
- По субботам проводились собрания, где бывали жаркие споры о том, каким должен быть рок-клуб. Левые говорили, что рок-клуб должен быть организацией, свободной от государства – по аналогии с церковью. Правые думали, что он должен быть аналогом «Ленконцерта». Но ни те, ни другие не предлагали ничего приемлемого для большинства музыкантов. Кто-то из них мечтал работать профессионально, кто-то – валять ваньку, а кто-то просто хотел сочинять собственные песни и иметь право на их исполнение.
- А как вам удалось возглавить рок-клуб?
- В какой-то момент всем надоела ругань на собраниях. И кто-то - кажется, Рекшан - подал идею избрать президента клуба. Было несколько кандидатур, каждый представлял свою программу развития. Моя понравилась большинству.
- Что вы предложили?
- Я занял место между «левыми» и «правыми», предложил заниматься и творчеством, и профессионализацией, чтоб не скатиться в дикую самодеятельность и не превратиться в аналог «Ленконцерта».
- По-вашему, нынешние звезды русского рока состоялись бы без рок-клуба?
- Думаю, что состоялись бы, но с большими трудностями и позже. Я помню, например, Виктора Цоя еще в составе группы «Гарин и гиперболоиды». Народ их не очень любил, и они действительно играли плохо. Но уже тогда от Цоя настолько перло, что мы решили эту группу принять, дать им возможность развиваться. Они даже начали репетировать, хотя Цой и любил говорить, что пусть репетируют те, кто играть не умеет. Такая же история была с «АукцЫоном». Тех, кто показывал потенциал, но не дотягивал до нужного нам уровня, мы оставляли в кандидатах на вступление в рок-клуб. «АукцЫон» был как раз кандидатом. У нас было то, что мы называли голосованием ногами. Когда группа не нравилась, народ шел в буфет пить пиво. Так вот, поначалу на выступлениях «АукцЫона» буфет был полон.
- То есть многие известные сейчас музыканты в 80-е вообще не умели играть. Среди тогдашних рокеров вообще были профессионалы?
- Мало. Серьезные музыканты несколько снобистски относились к потугам «самодеятельных идиотов». Они считали, что в этом нет будущего, поскольку играть в рок-клубе никто не умел – что практически соответствовало действительности. Но профессионалы не разглядели творческий потенциал рок-клубовцев. В результате многие выпускники Консерватории и других музыкальных вузов играют сейчас у многих из наших.
- Так сейчас ведь в Консерватории много не заработаешь.
- Да. Но и рок-музыканты подтянулись.
- А в 80-е годы рокеры выступали бесплатно?
- Конечно. Даже аппаратура покупалась вскладчину. В 85-м году был такой концерт: «Аквариум» выступал с оркестром Мартынова в «Октябрьском». В «Ленконцерте» их тогда тарифицировали как мультиинструменталистов. А это высшая ставка была по тем временам. Дом самодеятельности выплатил «Аквариуму» гонорар - чуть ли не по 50 рублей каждому. Но потом пришло контрольно-ревизионное управление, заставило все эти деньги вернуть и оштрафовало бухгалтера - самодеятельным артистам никто не имел право платить деньги.
Конечно, не все было так бескорыстно. С годами все чаще стали проходить - под патронатом рок-клуба - левые концерты. Существовали залитованные программы со штампом Дома самодеятельности «исполнение разрешено». Музыканты с этой программой гастролировали, зачастую исполняя те песни, которые были под запретом. Правда, ушлые культработницы иногда смотрели, насколько произведение соответствует залитованному списку.
- Зачем рок-клубу понадобился собственный фестиваль?
- Это был творческий смотр. Мы отсматривали программы разных групп, выбирали достойных – и ни разу не ошиблись. Благодаря фестивалям постоянно появлялись новые имена. Если на открытии рок-клуба выступали «Пикник», «Зеркало», «Мифы» и «Россияне» - сложившиеся команды, игравшие в основном традиционный хард-рок, то уже к 83-му году появились совсем другие люди. В нашем третьем фестивале впервые засветились «Алиса», «Кино» и «Телевизор».
- Почему рок-клуб появился в Ленинграде, а не в Москве?
- В Москве тоже все было в порядке с рок-музыкой, как и в Прибалтике. Правда, рок-объединений там на момент открытия рок-клуба еще не было. В Ленинграде почти два десятилетия пытались сделать что-то подобное, поэтому нам и удалось раньше других объединиться. А на основании нашего опыта подобные клубы стали появляться по всей стране. Много хороших коллективов появилось в Сибири – вплоть до Магадана. Мы проводили какие-то слеты рок-клубов. Весело было.
- Говорили, что в рок-клубе часто бывали провокации со стороны комсомольцев.
- Я не часто с этим сталкивался. Как-то раз вышел встречать гостей на улицу. А там, как водится, стоит толпа страждущих. И какой-то штатский, проходя мимо, сказал: «Вот этого забрать». А я в приличном виде – в галстуке, в костюме, трезвый. И меня привели в отделение милиции на Рубинштейна. А там уже сидит очень неформально одетый народец, и все со мной здороваются. Тут эти все насторожились – вожака привели. Но в итоге выпустили.
- Так за что забрали-то?
- За то, что я находился в обществе сомнительных личностей. Грозились на работу сообщить – я тогда на режимном предприятии работал.
- То есть рок-клуб был хобби?
- Изначально - да. Позже я начал последовательно переводиться с одной работы на другую и добрался до должности заведующего музчастью Дворца молодежи. Там, кстати, тоже было ужасно интересно. Удалось ввести комсомольцев в заблуждение, и появился клуб «Фонограф», благодаря которому многие иногородние коллективы смогли выехать на гастроли в Ленинград. Что не удавалось сделать в рок-клубе, получалось во Дворце молодежи.
Примерно в тот же период произошла одна забавная история. Алла Пугачева начала творчески заигрывать с рок-музыкантами. Ей очень нравился рок-клуб, она приглашала нас на свой концерт, вела себя неформально, долго о чем-то разговаривала с Курехиным. В итоге она выдала мне все свои секретные телефоны. Я даже и не думал по ним звонить, но тут у нас почти провалился очередной фестиваль. Наш аппаратчик куда-то сгинул со всей нашей техникой. А во Дворец молодежи как раз поступил отличный немецкий аппарат. Я попытался выпросить его у директора дворца, но он мне отказал. Тогда я Пугачевой и позвонил. Через 20 минут меня вызывает директор и говорит: «Николай Дмитриевич, ну, нельзя же так все-таки. Аппарат возьмите, но так нельзя». Что она ему сказала, я не знаю - Алла Борисовна же в таких случаях в выражениях не стеснялась. Но аппарат она нам выбила.
- Я слышала, что вы пытаетесь возродить рок-клуб.
- Рок-клуб не птица Феникс, чтоб возрождаться. Он существовал всегда. Даже когда мы лишились помещения на Рубинштейна, продолжали свою работу и провели ряд прекрасных фестивалей – в Манеже, в «Юбилейном». Но тогда эти акции проводились уже за счет спонсоров. Например, в организации 25-летия рок-клуба нам помог город. Валентина Ивановна подписала бумажку - «дайте мальчикам миллион рублей». Денег мы так и не увидели, но зато смогли бесплатно работать на городских площадках.
- Вам не страшно, что, если вы получите новое помещение, с рок-клубом произойдет то же, что и с «Сайгоном», переехавшим с исторического места и растерявшим всю свою ауру?
- Есть такое. На новом месте нам по-любому придется убеждать народ, что мы - те же самые. На это уйдут годы. Кроме того, музыканты сейчас не чувствуют острой необходимости в объединении. Молодежь в этом нуждается, потому что, несмотря на возросший уровень качества их исполнения, мозгов-то у них столько же, сколько было у нас 30 лет назад. К сожалению, многие из них, хорошо играя, не подозревают, что в соседней парадной Вася Пупкин играет то же самое. Люди лишены общения, лишены возможности сравнивать.
- Что изменилось в русском роке за 30 лет?
- Если раньше деньги не имели никакого значения, то сейчас очень важны. И это мешает многим музыкантам. Мало кто сейчас играет для себя и своей маленькой бейби. Теперь все измеряется в форматах. Впрочем, основной принцип рок-клуба не изменился: всем хочется, чтоб зритель их увидел. Но тут мы упираемся в особенности современной клубной культуры. Она сейчас крайне коммерциализована – и владельцев клубов можно понять, им надо продержаться на плаву. Именно поэтому им с молодежью связываться не шибко хочется. Когда на группу приходит 10 - 20 человек, это клубу неинтересно.
Плюс, чтобы сделать хороший клуб, нужно, чтобы финансовое состояние потребителя было достаточным для посещения мероприятий. А у нас с этим туго. Троицкий мне рассказывал, что в Лондоне около 10 тысяч клубов. Есть и для синяков, которые платят последние деньги за то, чтобы послушать такого же, как они. А есть и совсем роскошные. У нас же сейчас клубов всего сотня, и то я не уверен, что так много. «Главклуб», «Космонавт», «Зал ожидания» – это не клубы, а прокатные площадки. Их задача - пригласить артиста, собрать публику и заработать самим. Такие тоже должны быть. Но мне жаль, что сейчас нет мест, предоставляющих сцену молодым.
- Вы пытались вернуть помещение на Рубинштейна?
- Пытались, но не особенно. Оно оказалось нефункциональным. Несмотря на все наши усилия по созданию звукоизоляции, жилому дому из соседнего двора мы категорически не нравились. Одна учительница с 30-летним стажем сказала: «Я вас уничтожу». И фактически ей это удалось.
- Но таких же учительниц навалом было и в 80-е. Неужели вас тогда никто не беспокоил?
- Никто. Тогда народ, видимо, прав своих не чуял.
Катя ЩЕРБАКОВА
11/03/2011
Online812
