Беседовал Александр Долгов
Интервью взято на выборгском кинофестивале «Окно в Европу»
17 августа 2007года; публикуется впервые
«FUZZ»: Кирилл Эмильевич, семнадцать лет нет с нами Виктора Цоя, но песни его до сих пор на слуху, его помнят. Более того, молодые люди до сих пор открывают его талант для себя. В чем причина подобного феномена, по вашему мнению?
Кирилл Разлогов: Цой вообще в известной мере фигура загадочная. С одной стороны, он был культовым персонажем эпохи ленинградского Рок-клуба и того андеграунда, когда рок существовал подпольно. Он с группой Кино один из первых вышел из подполья, и произошло это во многом благодаря советскому кинематографу. Может быть, потому что группа называлась Кино… Во всяком случае, первые его публичные концерты были так или иначе связаны с кинематографическими мероприятиями в Москве. Что было в Петербурге, я не знаю.
И он сразу встал в центре того движения, связанного с обновлением культуры. Он уже был кумиром определённой группы молодёжи, а после первых киноролей вышел на широкие просторы, став кумиром молодых людей в целом. Но не только молодых людей — даже кинематографисты старшего поколения узнали, что он существует.
Виктора характеризовала определённая последовательность в том, что он делал. Скажем, выйдя из котельной на эстраду и став звездой, он не изменил себе, не изменил манеру поведения. И, естественно, он воспринимался как свой человек в этой молодёжной среде. Дальше Сергей Соловьёв решил использовать его как символ протеста в своем фильме Асса, который был наиболее показательной картиной на рубеже 80-90-х годов. Потом он подружился с Рашидом Нугмановым, снялся у него в Игле и должен был сниматься во второй картине. Казалось, что в жизни и в творчестве всё развивается более или менее благополучно. Но было одно «но», на мой взгляд связанное с судьбой, — Виктор Цой не мог стареть, его трудно было представить человеком средних лет, пожилым. И хотя есть примеры — знаменитые рок-звёзды, которым сейчас по шестьдесят лет — его гибель в автокатастрофе была очень символичной. То есть он умер в 28 лет, навсегда оставшись молодым, навсегда оставшись кумиром и звездой.
Цой попал в центр общественного внимания в тот момент, когда в мире стал господствовать интерес к странам Востока. То, что он был наполовину корейцем, сыграло, видимо, свою роль. Потому что в этот момент Никита Михалков делал фильм «Урга» на восточном материале, в этот момент впервые китайское кино стало явлением мирового масштаба, появилась новая казахская школа, к которой принадлежал Рашид Нугманов. Так что, помимо того, что Цой был кумиром молодого поколения Советского Союза, он ещё воплощал в себе это единство, взаимодействие культур Востока и Запада. Ведь неслучайно корейцы интересуются, в Восточной Европе большой интерес к его наследию. Хотя, когда он был жив, Корея не подозревала о его существовании.
Трудно сказать, сколько просуществует культ Цоя. То есть будет ли он вечным. Он, в принципе, существует сейчас, пока ещё живы люди, которые были молодыми вместе с ним 17 лет назад. Им сейчас по 39-45 лет, то есть это люди, которые ещё управляют культурной жизнью, грубо говоря, и определяют многое в нашей жизни. Когда они станут пенсионерами, память сохранится только механическая, в записях, и всё будет зависеть от того, насколько для новых поколений будет важно то, что олицетворял собой Виктор Цой, насколько молодое поколение будет чувствительно к тому, что его волновало. А волновали его вещи во многом универсальные. Ведь не случайно его песни достаточно просты по своему словесному и музыкальному содержанию. Он не любил усложнённых фигур, а наоборот, пытался говорить людям вещи доступные, понятные.
«FUZZ»: Вы помните первую встречу с Цоем?
Кирилл: Первый раз я увидел его на сцене в Доме кино. Там был большой концерт рок-исполнителей с участием Гарика Сукачева, любимца Серёжи Соловьева Бориса Гребенщикова, а также Цоя. Были ещё какие-то люди, которых я видел впервые. А поскольку я этой культурой специально не занимался, для меня это было открытием. И я после этого написал статью о слиянии кинокультуры и рок-культуры. Потом я устроил свою сестру Наташу работать к Соловьёву ассистенткой режиссёра на фильм Асса, она там познакомилась с Цоем, и так Виктор попал в наш дом. Мы стали общаться… Не скажу, что особенно часто, потому что они как-то особо существовали с Наташей. Тем не менее мы уже были достаточно знакомы. Тогда меня тронул тот момент, что несмотря на то, что он уже был звездой, никаких сложностей в общении с ним не было вообще. Мы были представителями разных поколений, я был значительно его старше, и мы обменивались впечатлениями по поводу того, что происходило вокруг нас, по мере того как встречались за столом. Думаю, что нас связывала общая симпатия к Джеймсу Дину… Вообще с ним было интересно говорить на самые разные темы — он всем интересовался. Он был человеком достаточно образованным. И, тем не менее, многие вещи, которые он не в полной мере представлял, я ему объяснял, а он мне объяснял что-нибудь про наше житьё-бытье в советское время.
«FUZZ»: Если бы Цой остался жить, как, по-вашему, сложилась бы в дальнейшем его киносудьба?
Кирилл: Ну, у него было амплуа. Со времен Иглы. Это амплуа такого сильного восточного человека, и это амплуа было сильно востребовано. В принципе, рядом с кумирами восточных единоборств он мог бы дать на советском или постсоветском пространстве этот образ… Этот образ мог бы стареть успешно, как Чарли Бронсон, к примеру. Другое дело, что со временем, может быть, он бы потерял человеческую актуальность для Цоя, хотя сохранил бы актуальность для культуры в принципе.
Он был обречён на то, чтобы дать некие вариации самого себя, то есть он не обладал, насколько я представляю, даром перевоплощения, и его не очень интересовала актёрская многоликость, он всегда играл людей похожих на него характером, с той же манерой поведения. В кино для таких людей есть будущее, но оно достаточно узкое. И если есть большая харизма, то тогда это держится. Так Жан Габен в последний период своей жизни играл одно и то же во всех фильмах вне зависимости оттого, кого играл — бродягу или президента Франции. Но на это всегда было интересно смотреть. У Цоя харизма была, но было ли бы ему это интересно — сказать трудно.
«FUZZ»: А если представить, что он мог бы в конечном итоге прийти к реализации своих режиссёрских амбиций?
Кирилл: Чёрт его знает, я даже не рискну предположить, потому что переход от песни, жанра короткого, к кино, к полнометражным фильмам — этот переход очень сложный, и я не уверен, что он к нему был готов в последний период, когда работал в кино. Я Наташу не спрашивал, говорили ли они на эту тему… Были ли какие-то замыслы… Он собирался сниматься во второй картине Нугманова, но были ли у него замыслы сделать что-то самому… Нет, конечно, каждому человеку что-то хочется сделать самому, это безусловно. Но насколько это было бы реализуемо и насколько это было бы успешно, сказать очень трудно.
«FUZZ»: Ведь можно провести аналогии — допустим, Дин Рид в Германии, а у нас — Гарик Сукачёв, вне зависимости от художественных достоинств снятых ими картин — ведь такой опыт был.
Кирилл: Ну, думаю, что со своей репутацией Виктор смог бы найти деньги на фильм, но это не значит, что фильм был бы удачным (смеётся). Но то, что под него дали бы деньги, — это безусловно!
«FUZZ»: Если художественный фильм о Цое всё-таки снимут, насколько он будет востребован молодыми людьми, учитывая, что кассу в кино сегодня делает как раз молодая публика?
Кирилл: Я думаю, что будет востребован. Имя ещё помнится. И молодым людям будет интересно посмотреть, что это за зверь такой — Виктор Цой.
Menestreli
