Место действия: комната, набитая плёнками, плакатами и разными жидкостями типа «чай». Специалист сидит в облаках сигаретно-папиросного дыма. Объясняясь жестами, робко вошедшие журналисты. просят убавить громкость магнитофона с музыкой «новой волны» и ответить на вопросы. Специалист неохотно соглашается и убавляет. По ходу интервью он часто забывается и включает всё опять на полную громкость — возможно, этим объясняется некоторая непоследовательность разговора.
— Что такое панк?
— Дословно в переводе с английского «панк» -это шпана, хулиганы. Собственно, панк-рок — это шпанский рок.
— Откуда такой панк взялся?
— Откуда он взялся — это вопрос уже стандартный, и я сейчас, думаю, легко на него отвечу.
Году к 76-му всё, что было в рок-музыке, пришло к стадии такого полного загнивания, что уже о роке, как таковом, говорить было нечего. Не было ничего. Помню, я в то время читал газеты и изумлялся, насколько всё скучно стало. Оставался либо «технофлэш», т.е. всякие йесы, дженезисы и масса людей, которые играют, и играют очень здорово, но зачем — никто не знает. Это, безусловно, не рок. Остались элтоны джоны, аббы и всё прочее — простое слушание для уха, которое тоже не рок, а чистая эстрада в советском понятии. И эти все диско и всё прочее (я не имею ничего против диско — только против коммерции вокруг) — в общем, осталась масса того, что никому уже не было интересно. Рок отобрали от простых людей, короче говоря. Капиталистические корпорации, которые, как нам хорошо известно, любят отбирать всё у народа ради получения прибыли — они всё-таки всё отобрали. И вот ситуация стандартного молодого человека в Англии такая: билеты на концерт стоят очень дорого — это факт (порядка 5 фунтов). То есть — или купил пластинку, или сходил на концерт. При всём при этом концерты проходят в огромных залах, где человека видно только в бинокль. И люди начали чувствовать: рок — для молодых, а к молодым ЭТО всё не имеет никакого отношения. Рок-музыку делают 30-40-летние дяди, получающие за это безумные бабки, и такого же возраста дяди и ходят, бренча деньгами, их слушать. А молодому человеку с улицы, которому 16-18 лет, идти некуда, потому что всё это, как в перевёрнутом бинокле, очень далеко стало. Другой выбор — если не на концерт, то в дискотеку. А в дискотеке тоже кайфа не слишком много: дрыгать ногами под консервированную музыку. То есть ситуация созрела. И появился забавный человек, который стал менеджером СЕКС ПИСТОЛЗ, авантюрист, анархист, скандалист Малькольм Макларен, который заметил, что происходит, и решил, что пора создавать молодёжную группу, с которой молодёжь могла бы себя ассоциировать. В плане того что играют люди в маленьком клубике, а люди в зале смотрят и думают: «Я и сам так могу, это моя музыка». И он сделал СЕКС ПИСТОЛЗ: сначала у него была группа — три музыканта, которые играли ритм-энд-блюз, он нашёл где-то четвёртого, с явно неприятной для старших внешностью — такая шпана, типичный хулиган — и попросил его, чтоб тот спел что-нибудь, так, на пробу. Тот немедленно с жуткой энергией что-то пропел. Макларен без разговоров его взял, этого типа Джонни Роттена. Роттен немедленно переписал тексты всех песен заново. Макларен дал им нынешнее название, что буквально — х… (мн. число) и начал шуметь. Сначала шумел по лондонской элите, по всяким приёмам, по тому, по сему. Потом всё это дошло до народа — народ начал обалдевать. Появился панк. Сразу появилось безумное количество групп, которые поняли, что опять -Ура! Можно! — опять наша музыка с нами, что люди играют на сцене, и я сам могу так сыграть. Брали и играли. Доставали кой-какую аппаратуру, крали всё, что могли. Появилась масса людей, которые вылезают на сцену — не музыканты, а кто угодно — которым просто хотелось побыть на сцене. Кто-то там дрался, кто-то делал что-то ещё. А некоторые обнаруживали музыкальные инструменты, понимали, что для них играть в кайф. В связи с этим появились очень хорошие группы. Группа КЛЭШ, например, — одна из самых главных команд панка теперь (за последние 5 лет) — она собралась поначалу, как четыре человека, которые вообще первый раз вылезли на сцену и не знали, что такое музыкальные инструменты. Кто-то за что-то схватился, кому-то понравилась бас-гитара, кому-то — что-то ещё. И они очень энергично что-то такое сбацали, не сыграли, а сбацали. В итоге через годик после этого стали очень интересной, очень сильной группой и остаются таковой до сих пор.
А в принципе, панк, как таковой, что он сделал: он пробудил музыкальную жизнь в том поколении, у которого музыкальной жизни практически не осталось, потому что весь рок, о котором шла речь до появления панка, — это был не рок, а неизвестно что. Это всё было продано, и перепродано, и перекуплено по десять раз. И от самой идеи рока к этому времени ничего практически не осталось.
— Не кажется ли тебе, что всё это похоже на то, что происходило у нас в 60-е годы? Я имею в виду аналогию: была какая-то эстрада, какие-то люди, певшие слащавые песенки, и вот, ребята вышли с гитарами, мало что умея, и стали играть свою музыку.
— Так в общем, да, И была же волна жуткой популярности всего этого, которая начала спадать лишь к середине 70-х годов. А то, что происходило поначалу, настолько не похоже на то, что происходит сейчас. Это была фантастика, когда вылезают молодые АРГОНАВТЫ на сцену, начинают играть чужой, западный материал в основном, т.е. свои песни у них были такие, что они не заслуживали названия песен (сейчас «Поющие гитары» играют гораздо авангарднее, чем они играли тогда). Но в зале творилось такое… Я сейчас вспоминаю и удивляюсь, потому что появляются АРГОНАВТЫ — и в зале стоит рёв и свист, который до конца концерта не смолкает, из-за которого порой трудно услышать, что делают АРГОНАВТЫ. Сейчас всё это звучит фантастикой. Всё это реально было, и я это видел. И не только на АРГОНАВТАХ. И каждый раз всё это было именно так, т.е. появляется команда, и начинается рёв и свист. Люди вели себя совершенно адекватно, как положено на хорошем рок-концерте. А потом всё это спало настолько, что сейчас люди приходят на сейшен и сидят — то ли спят, то ли не спят, в основном бухают.
— Сколь велик размах панкового движения на Западе?
— Мне трудно судить, потому что всё-таки я там не был. В Англии есть два основных источника информации — МЕЛОДИ МЕЙКЕР и НМЭ. ММ панк очень вежливо игнорировал до 78-го года, пока в конце концов не стало ясно, что панк здесь, что панк останется, и с панком ничего не поделать. Тогда ММ начал понемногу чесаться и помещать кое-какие сведения. А НМЭ схватился с самого начала, с 76-го года, и в 77-м году, например, в ЭКС-ПРЕССЕ панки занимали все первые места. То есть первая группа — СЕКС ПИСТОЛЗ, первые три сорокапятки — ПИСТОЛЗ, первый альбом — ПИСТОЛЗ, первый басист, первый вокалист, первый гитарист, первый ударник и так далее. Единственные, кто присутствовал тогда в топе из не панковых людей, — это был Боуи и несколько авангардистов. Больше никого не осталось. Реально поколение людей от 14 до 20 было охвачено процентов на 60.
— Получается, что в России нет социальных предпосылок для панка. Нет треклятых корпораций, которые закупили бы весь наш рок на корню.
— В общем, да. Но с другой стороны у нас может быть реакция такого плана: последние два года многие группы (практически все) стремятся пойти на контакт с официальностью. Много ли у нас групп в Ленинграде, которые не рвутся в ЛДХС, не получают бумаг, не литуют тексты. Я таких практически не знаю. Вот мы и получаем реакцию панковского плана. Только у нас она в другой форме. На примере Майка, АКВАРИУМА, АВТОМАТИЧЕСКИХ УДОВЛЕТВОРИТЕЛЕЙ, ПОСЛЕДНЕГО ШАНСА в Москве — на полный отрыв от всего легального аппарата, т.е. на полную независимость. У нас панк в том, чтобы отказаться от диктатуры ЛДХС, отказаться от моральной кастрации своих творческих способностей (интервью взято до появления рок-клуба — дипломатичный редактор).
— Кроме таких аналогий есть ли ещё откровенная игра в панк как реакция на популярность панка на Западе?
— У нас на любую субкультуру, которая появляется там, есть немедленно своя реакция. Хиппи — пожалуйста, панки — пожалуйста. Скоро моды появятся, чисто из стремления интересно жить.
— Нужен ли панк вообще? Нужен ли он там и нужен ли он здесь?
— То, что он нужен там, явствует из того, что за последние 5 лет музыка пережила такой бум, которого не было с начала 60-х.
— То есть панк в том виде, который есть на Западе, можно условно приравнять к понятию народности. Получается, что народность и дала такой толчок…
— Да. Как народность дала толчок первой волне рока — БИТЛЗ и всё прочее — так же и теперь, народность дала толчок возникновению такой колоссальной массы музыки, которой мир ещё не видел за последние 15 лет.
— Ты видишь будущее за панком?
— Видишь ли, панк — это нелепая категория, по-тому что в 77-м году все называли панком всё, что как-то двигалось, и было коротко подстрижено, и играло не диско — это всё был панк. С тех пор масса людей отказывается от того, что они панки и когда-либо ими были, как ПОЛИС, например, но суть в том, что появились люди, которые начали играть.
— А у нас? Нужен ли у нас панк?
— Наш эквивалент панка — это освобождение своего сознания от привычной мысли, что над нами большой аппарат и нам нужно как-то себя изменять, чтобы жить.
— Но ведь это ещё не панк, это просто рок.
— Панк и рок — это понятия совершенно адекватные. Рок — это дух, который всё привёл к жизни в конце 50-х — начале 60-х. Панк — это тот дух, который всё возродил опять, т.е. дал новый толчок, новый удар. Сломал опять все стены, которые возникли, и вызвал к жизни бурю всего того, что сейчас происходит. То есть панк — это разбивание стен, разбивание стен в сознании, стен, которые вокруг человека, а рок если и разбивал поначалу какие-то стены, то потом стал уютно пахать в своей колее.
— ?????
— Нет, я не порочу ЙЕС. Люди занимаются тем, что им в кайф. Хорошо, пускай. Но ведь это не рок.
Рок — это энергия здесь и сейчас. Это штука, которая побуждает человека проснуться. От ЙЕС не проснёшься, а скорее с кайфом заснёшь. Под СЕКС ПИСТОЛЗ и КЛЭШ не поспишь. Это призыв к немедленному действию: здесь и сейчас. Это музыка неудобная — не для комфорта. 30-35-летний ИТРовец не слушает панк, он слушает ЙЕС, Элтона или АББУ.
— Таким образом мы вернулись к вопросу, который я задавал вначале. Панк — это шпана, но нельзя же идею панка сводить просто к шпане.
— Безусловно. Например, в 77-м году я читал интервью с Яном Андерсоном — никого дальше от панка представить себе нельзя, разве что АББУ. Тогда было модно спрашивать «Что вы думаете по поводу панк-рока». И Андерсон ответил: «Если бы мне было 16 лет, я стал бы панк-рокером». Когда все вокруг становятся сытыми, гладкими, безобразно довольными, слушают БОНИ М, АББУ и всё прочее, и на всё им наплевать, кроме собственного кошелька, собственной машины, собственной жены, собственного телевизора, тут просто естественная реакция сделать себя непохожим на этих людей и насрать им посередине гостиной. Не для того, чтобы они проснулись — они все равно не проснутся, но для того, чтобы плюнуть им в лицо, чтобы утвердить себя этим негативным актом. От негативных вещей можно дойти до позитивных. Из середины болота никуда не выйти.
Легко посмотреть, что стало с первоначальными хулиганами 76-го года — Роттен (он же теперь Джон Лайдон, его настоящее имя), КЛЭШ, СИУКШ БАН-ШИЗ, СТРЭНГЛЕРЗ; они все теперь музыканты хорошего класса и делают интересную и не такую уж негативную музыку — хотя и продолжают разбивать стены. Но это уж акт не негативный. А сколько дверей они открыли!
— В результате нашей беседы у меня сложилось впечатление, что на Западе панк отличается от традиционного рока, а у нас — нет.
— Ну почему же. Например, группу ЗЕРКАЛО при всём моём (допустим) уважении к ним, как к людям (хоть я их и не знаю, но я так, на всякий случай, их уважаю, как вообще всё человечество) — может быть, они неплохие люди, но у меня никак не поворачивается язык назвать их роком или панком. Я имею в виду не конкретно ЗЕРКАЛО, но любую нашу команду. Потому что все поначалу начинают играть рок, и как только человек два года поиграет рок, он сразу начинает сворачивать всё и уходить обратно в инженеры, или что-нибудь ещё такое, либо человек начинает постепенно клониться к тому, чтобы быть профессиональным музыкантом и зарабатывать деньги. Многие наши команды играют либо в кабаках, либо постоянно пробивают себе место под солнцем через ЛДХС и т.д. и т.п.
Характерная черта западных панк-групп — это большая энергия и стремление к непривычным, неортодоксальным звукам. Это включает в себя, в частности, неправильное пение, неправильную игру. СЕКС ПИСТОЛЗ, хотя музыкально были довольно традиционны — ритм-энд-блюз нормальный — но Роттен пел так, что у любого любителя музыки волосы вставали дыбом. Он пел гнусно, но с такой энергией, что человек, который чувствовал музыку, от этого охреневал. Человек, который любил что-то тихое и спокойное, немедленно это выключал, вырубал, уходил и больше с этим дела никогда не имел. Т.е. собственно реакция на первоначальный рок-н-ролл. Это если говорить о панке как о музыке.
— Т.о. получается так, что человека, который не умеет играть и берёт в руки гитару, уже можно назвать панком?
— Панк — это молодой человек, который (это с моей точки зрения) берёт гитару, потому что он очень хочет петь и играть, хотя подчас это не очень умеет делать.
— А что ты скажешь по поводу людей, которые прекрасно играют, но просто им хочется поиграть в панк?
— Есть уйма таких людей. И определить их очень просто. Есть такая немка… Она в принципе считается панкершей, но слушать это настолько скучно, настолько безобразно клиническая музыка, настолько всё чисто и ровно играется, что я, например, слушать это не могу. У меня уши сразу сворачиваются, и всё опускается.
— Полюбят ли у нас панк когда-нибудь?
— Не знаю…
— А ты его любишь?
— Я без него не мыслю существования, потому что отсутствие его было бы для меня ударом очень сильным.
— Расскажи, пожалуйста, что появилось после панка.
— Когда раздался панковый взрыв, возникла масса групп. Реггей получил колоссальное распространение. Реггей — это музыкальный стиль, зарождённый на Ямайке, характерный некоторой расслабленностью самой энергичной музыки, потому что у них ударение не на первую, а на вторую долю. Пошла масса новой музыки, у людей после всего этого открылись уши. Возродилась музыка ска — одно из самых существенных направлений теперь. Ска — это в принципе тоже ямайская музыка, т.е. тот же самый реггей, но приспособленный специально к нуждам тогдашних хулиганов — это было в 60-х годах, т.е. тоже такой стиль постоянный, но с 76-го года такая музыка получила колоссальное распространение, и масса очень хороших групп играет ска. Это музыка оплодотворилась панком, энергией панка. Грубо говоря, реггей плюс панк — это будет теперешнее ска.
Потом появилась масса электронных команд, когда люди поняли, что играть можно всё. Вот панки играют, значит, играть можно как угодно, у меня нет образования, но я хочу играть. Раньше я думал, что не могу, а теперь выясняется, что могу. И более того, меня ещё поднимут и выпустят пластинку. И деньги заплатят.
Появилось множество групп, которые играют бытовую электронную музыку, т.е. без лабораторий, белых халатов и всего прочего, как было раньше, — теперь просто 18-летний мальчик, выпив банку пива, хватает не гитару, а синтезатор и начинает играть музыку, и в результате этого музыка получается достаточно интересной.
Итак. Постпанк — это ска в первую очередь, новый интерес к реггей, это электронщики (грязные гаражные команды). Если раньше один авангардист играл, а другой авангардист его слушал, то теперь этот авангард слушают десятки тысяч людей. Постепенно освобождается музыкальное сознание людей, они начинают понимать, что не обязательно делать чистые, миллион раз игранные гармонии, можно как-то экспериментировать с этим. В общем, последние три года происходит то, что происходит, когда открываются шлюзы. Появляется масса новых музык. И прекрасно то, что у нас начинают открываться шлюзы: примером тому — растущая популярность Майка, слава только что вылезших АВТОМАТИЧЕСКИХ УДОВЛЕТВОРИТЕЛЕЙ (в Москве только о них и говорят) — и это фантастически хорошо. Дай Бог, чтобы появились не три, а триста тридцать три команды, которые не бежали бы в ЛДХС литоваться, а сначала играли бы, записывались бы, узнавали бы себя, ничего не боясь, потому что бояться нечего.
Было бы изумительно выпустить сборник на плёнке, кассете (естественно, не на пластинке) новых ленинградских команд — по одной-две песни, чтобы люди имели представление о том, кто что делает. Ведь это же просто… Я бы с удовольствием послушал бы сборник, куда входили бы: Майк, УДОВЛЕТВОРИТЕЛИ, КАПРЕМОНТ… (есть ещё такой человек — Цой, с замечательными песнями типа «Мои друзья идут по жизни маршем, и остановки только у пивных ларьков» — готовый хит!). И много всех других. Ну же! Делайте! Дело за вами! (Голос говорящего тонет в звуках музыки «новой волны», и журналисты бегут.)
Avtoud
