Сергей Курехин – виртуозный музыкант, создатель экспериментального оркестра «Поп-механика», обаятельный провокатор и разрушитель идеологических табу. Он был первым шоуменом эпохи 80–90-х годов и, пожалуй, самым серьёзным музыкантом советского андеграунда – творчество Курехина во многом определило развитие российской авангардной музыки. Его без преувеличения можно назвать человеком-легендой, может быть, самой яркой в истории современной российской музыки. Сергей ушел из жизни на пике творчества, внезапно и необъяснимо рано. Он умер 9 июля 1996 года в 42 года от редкой болезни – саркомы сердца. С тех пор память о нём хранит Анастасия – жена, подруга, соратник.
Она ежегодно организует Sergey Kuryokhin International Festival, а два года назад возглавила санкт-петербургский Центр современного искусства. Сегодня Настя готовится к проведению второго арт-фестиваля «Осень», который откроется 24 ноября и на который ожидается приезд маститого кинорежиссера Питера Гринуэя.
Мы встретились с Анастасией в её квартире в Санкт-Петербурге, чтобы ещё раз вспомнить Сергея Курехина.
– Рассказывают, что вы познакомились с Сергеем в гостях у Бориса Гребенщикова. Это так?
– Да. Это произошло в огромной коммуналке на улице Софьи Перовской, теперь это Малая Конюшенная, где жил тогда Борис Борисович. Гребенщиков всегда был милейшим человеком, в его доме царила атмосфера всеобщей расслабленности, люди любили приходить к нему. На общей гигантской кухне постоянно сидели его друзья, так что другие жильцы коммуналки там почти не появлялись. Как-то я и столкнулась там с Сергеем. Потом было ещё несколько случайных встреч, а с весны 1982 года мы уже не расставались.
– Сергей красиво ухаживал?
– Он звонил мне каждое утро ровно в девять часов. У нёго не было телефона, и проснувшись, он первым делом шел в телефонную будку, чтобы назначить все встречи на день. Каждый наш разговор заканчивался словами Серёжи: «Ты только приходи поскорее». Это была его коронная фраза, которую он повторял в течение всей жизни. Даже через много лет, когда я, например, куда-то уходила с детьми, он, провожая нас, говорил: «Вы только поскорее возвращайтесь».
– Как вы проводили вместе время?
– Мы часто ходили по вечерам в знаменитое кафе «Сайгон» на Невском – место встреч питерской богемы. Кто постарше – обсуждали там политику, сокрушались, как всё плохо в СССР. А молодежь без конца говорила о музыке. Для нас она была кодом, который мгновенно делал незнакомых людей друзьями, братьями и сестрами. И, кстати, Сергея приятно удивило то, что я знаю, кто такие Pink Floyd, могу напеть композиции Jethro Tull или процитировать строчки из песен Дэвида Боуи. Девушки, как правило, увлекались другим. У нас с ним оказались почти одинаковые музыкальные вкусы. Это очень сблизило нас.
– Он советовался с вами, когда планировал очередное выступление?
– Когда Сергей сочинял свои выступления, он садился передо мной со схемой и подробно рассказывал, кто и что будет делать. Я пугалась его планов: многие вещи казались мне экстравагантными, я начинала говорить, что это невозможно. А Сергей придумывал, что перед публикой появятся 13 арфисток, одна из которых будет голой. Или что на сцену выбежит лошадь. Или что он проведет конкурс красоты. Вы представляете, что значила идея провести конкурс красоты в те времена? Это воспринимали почти как шпионскую акцию! Но всё происходило именно так, как он хотел.
– Как вы отреагировали на ту знаменитую передачу, в которой Сергей Курехин и Сергей Шолохов так классно разыграли телезрителей, как бы на полном серьёзе доказывая, что Ленин был грибом?
– О, это моя любимая программа! Предыстория ее такова: мы с Сережей посмотрели один псевдонаучный перестроечный сюжет, в котором некий «учёный» с помощью совершенно нелепых доводов доказывал, что Есенин не повесился, а был убит. Сергей смотрел, смотрел и вдруг говорит: «Ведь так что угодно можно доказать». И решил обосновать радикальное: Владимир Ильич – это гриб! Он придумал сценарий, привлек экспертов-биологов, пригласил Сергея Шолохова и публично рассказал свою версию происхождения вождя мирового пролетариата. После этой передачи мне звонили друзья и совершенно серьёзно спрашивали: «Настя, скажи по знакомству, а то, что Сережа говорил по телевизору про Ленина, это правда?» И это были люди с высшим образованием!
– Каким Сергей был в семье? Таким же эпатажным, как в искусстве?
– Сергей родился под знаком Близнецов, и это, конечно, сказывалось на его судьбе. Мне говорили, что на репетициях он ужасно кричал на музыкантов, жёстко их «строил». Но дома он был человеком очень легким, остроумным, и время, которое он проводил рядом со мной, казалось мне праздником. Серёжа очень любил свой дом, он считал его таким святым местом, куда можно сбежать ото всех.
– Что дарил вам муж и чем отвечали ему вы?
– У Серёжи была страсть делать подарки. Я помню, как однажды в шутку он умолял дочку: «Можно я подарю тебе подарочек, ну пожалуйста...» Он возвращался из поездок, как дед Мороз – обвешанный гостинцами. Иногда впопыхах забывал, что уже купил нам презент, и приобретал на следующий день точно такой же. Помнится, из Японии тогда обычно тащили всякую технику, а он привез нам с дочерью чемодан японских экзотических сладостей, платочков, салфеточек. А вот получать подарки Сергей не очень любил и даже как-то расстраивался, что человек потратил время, чтобы найти и купить ему что-то. Лучшим подарком на день рождения для Сережи был домашний праздник. Я всегда готовила для него большой стол, дарила ему красные розы и кучу фруктов.
– У вас было двое детей – Лиза и Федя. Но с дочерью произошло несчастье...
– Да. Лиза была любимой папиной дочкой. Очень талантливая девушка, она рано начала сочинять песни. У неё была сильнейшая энергетика, которая не выдержала коварного переходного возраста. С Лизой произошел трагический несчастный случай – она покончила с собой… Это было на следующий год после ухда Сергея.
– Вам пришлось пережить трудные времена…
– Рядом был сын. И с каждым днем Федя все больше становится похож на отца. Ему сегодня 11 лет, он учится в школе, занимается йогой. И походка, и улыбка у него папины – это сходство на генетическом уровне, ведь когда Серёжа умер, сыну было всего полтора года. Я пыталась учить Федю игре на фортепиано. Когда он сел впервые за инструмент, то начал играть, приподнимая одно плечо. Учительница стала бороться с этим, а я поймала себя на мысли, что именно так играл Сергей.
– Со времен появления SKIF (Sergey Kuryokhin International Festival. – Ред.) вы зарекомендовали себя как успешный арт-менеджер. Но при жизни мужа ваши деловые способности развития не получили. В одном из интервью вы говорили, что Сергей не хотел, чтобы вы работали. У вас это не вызывало возражений?
– «Женщина должна нежиться» – так он считал. Серёжа не был диктатором, ничего мне не запрещал. Одно время он даже писал песни, чтобы я их исполняла. Но мне не захотелось. Потом он думал, что я займусь компьютерным дизайном, и купил для меня навороченный по тем временам компьютер, но тут я стала рожать второго ребенка. Знаете, я не стремилась самоутверждаться. Мне казалось, что всё, на что я способна, это ерунда и глупость по сравнению с тем, что делает Сергей. Я же была безумно счастлива, потому что жила вместе с великим человеком. А если люди счастливы, им уже не хочется добиваться славы. Зачем?
Текст: Егор Яковлев
Журнал "HELLO!" #46(139) 14-21 ноября 2006
