Мнение составителей (Алексея Рыбина (экс-"Кино") и Марианны Цой (экс-жена) о сборнике точнее всего выражает поговорка: если сам себя не похвалишь - никто тебя не похвалит. Цитата: "Может быть, это звучит парадоксально, но полноценных изданий о группе "Кино" и В.Цое до сих пор не было. При всем обилии информации, которая обрушивается на читателя, все, что выходило и выходит в свет по этому поводу, либо страдает от недостатка фактологического материала, либо просто искажает действительное положение вещей... Виктор был профессионалом. А профессионализм требует и профессионального анализа или, во всяком случае, серьезного к себе отношения". Сборник, как мы видим, претендует на полноту и объективность.
Чем больше узнаешь о Цое из книг, интервью, воспоминаний соратников, тем меньше, как ни странно, понятно, кем же он был на самом деле: раскрученной (да простят меня фанаты) "звездой", вытянувшей счастливый билет в той лотерее, где прочим досталась пустышка, или же, как это принято сейчас говорить, - self-made man, человек, сделавший себя сам. Не знаю, какой целью задавались составители сборника: если дать объективный и всеобъемлющий портрет Виктора Цоя, то вы ничего не потеряете, пропустив сей труд мимо ушей. Хотя, справедливости ради, замечу, что человеческая сущность Цоя достаточно здорово прописана, а вот с анализом творчества - явно не получилось. Если же просто переиздать книгу шестилетней давности и напомнить тинейджерам, что кроме интересной музыки есть и интересные книги, то можно было и не стараться: поезд уже ушел.
Вообще, редкий сборник нельзя назвать "братской могилой": этот - не исключение. В настоящее издание вошли: рассказ самого Цоя "Романтик", написанный в феврале 1987 года в знаменитой ленинградской котельной "Камчатка", тексты песен, в том числе ранние и малоизвестные, воспоминания друзей, "Точка отсчета" - повесть Марианны Цой, приоткрывающая завесу закулисной жизни "звезды", и повесть Алексея Рыбина "Кино" с самого начала". Новая книга изрядно шокирует читателя: мы ведь знаем Цоя последней трети восьмидесятых и совсем не знаем другого, "доперестроечного" Цоя, времен ленинградского "панкерства". Фактически нам известен не столько сам Цой, сколько легенда о "человеке в черном, последнем романтике". И это самый спорный момент книги: примет ли читатель другого Цоя, нужен ли он ему другой?
О литературных достоинствах рассказа Цоя "Романс" я, пожалуй, умолчу. Прочитав, еще раз убеждаешься в точности избитой фразы: не всегда хорошие поэты пищут прозу хотя бы среднего уровня. Но наверняка и у этой вещи найдется читатель, любитель абсурда или авангарда (между прочим, это не одно и то же). Примерно так же обстоят дела с "Точкой отсчета" Марианны Цой. Жизнеописание главного героя изобилует темными пятнами, провалами во времени, неясными мотивами тех или иных поступков. Можно, конечно, порассуждать на тему "не все надо показывать публике". Да на здоровье! Не об этом речь. Книга претендует на ПРАВДИВЫЙ рассказ о Цое. А получилась манная каша со сладеньким сиропчиком: очередная порция баек, за которыми не видно живого человека. На мой взгляд, в таком случае вообще не стоило хвататься за авторучку и вспоминать бытовые подробности и заковыристый синтаксис русского языка. Вдобавок кокетство автора местами совсем уж неприлично сползает в самолюбование. И, если честно, "Точка отсчета" - не столько о Викторе, сколько о четырех годах совместной жизни рядом с Цоем. Почувствуйте разницу. Любители "бытовухи", радуйтесь: ваше. Но для портретности, для образа - повесть ничего не дает. И автор, понимая это, стыдливо прячется за словом "повесть" (тут, дескать, и художественный вымысел - в строку, и небрежное отношение к герою: в конце концов, ведь не о человеке речь идет, а о персонаже литературного произведения).
Я, пожалуй, исчерпал весь запас критических стрел, прочее заслуживает если и не одобрения, то уж внимания - точно.
"...Цой был одет в черные узкие брюки, из которых высовывались ступни ног в черных носках, черную рубашку и черную жилетку из кожзаменителя. Жилетка была украшена булавками, цепочками, значками и прочими атрибутами панк-битничества. Познакомившись, мы решили открыть одну из трех бутылок прямо на кухне, что и проделали с большим удовольствием. Вино в духовке нагрелось до оптимальной температуры..."
Так начинает свой рассказ о Цое Алексей Рыбин. И мелькают кадры того времени: вот Троицкий привозит питерских "панкеров" в Москву (среди них Цой - ничем не выделяется, кроме глупой "Вася любит диско, диско и сосиски", нет еще ничего), вот Цой рисует портреты знаменитых западных музыкантов и продает их на базаре, вот первые песни и обсуждения за стаканчиком сухого, а вот и первый блин комом - публика не принимает Цоя. Повесть Рыбина - это взгляд человека, знавшего рок-н-ролльную жизнь изнутри. Здорово прописана атмосфера того времени: веселье от безысходности, пир во время чумы. Музыкантов бьют и будут бить еще несколько лет, а потом сделают предметом купли-продажи. Об этом и пишет Рыбин. Пишет ярко, интересно, образно. И не "развесистую клюкву", в отличие от многих других творцов мифа о Цое. Рассказывает честно, иногда даже жестко.
"...Больше мы с Витькой не созванивались никогда". "Мы странно встретились и странно расстаемся". Дурацкий спор вдруг стал причиной совершенно дикого разрыва. Это было как-то странно - совершенно, казалось бы на пустом месте - ну, повздорили, ну помирились. Но мы не вздорили и, соответственно, не мирились. Я чувствовал, что напряжение внутри "Кино" в последние месяцы росло - и вот, прорвалось... Раздражают звонки. Звонят мальчики и девочки и требуют от меня какие-то экспонаты в музей Виктора Цоя. Я не даю им экспонатов. Все мои экспонаты - моя жизнь, моя молодость, которую я ни в какой музей не отдам..."
Цой легко уходил. После разрыва человек переставал для него существовать. И вовсе не обязательно должен был быть конкретный повод, конфликт, выяснение отношений - зачем? Раньше были объединяющие вещи: общее дело, шутки, словечки-пароли, а потом тот (та, те), кто был, казалось, одной с тобой крови, оказался так - ни с чем пирог. Дальнейшие отношения бессмысленны и бесполезны, как перегоревшая электролампочка.
Так же заканчивает свой рассказ о Викторе и Андрей Панов, один из самых близких Цою (вернее, к Цою) людей из питерской тусовки: "А дальше он начал круто подниматься, я уже не нужен был... Я еще некоторое время звонил ему, но... Вот и все. Один раз мы встретились в рок-клубе. Как говорил Зиновий Гердт в фильме "Соломенная шляпка": "Вы еще когда-нибудь виделись с вашей женой?" - "Да". - "Ну и что же?" - "Мы раскланялись". Так и мы с Цоем - даже не поговорили, вынужденно поздоровались, и все... "
В любом человеке намешано всего предостаточно: и хорошего, и дурного. Звезда в этом смысле ничем не отличается от прочих смертных. Художник говорит с аудиторией посредством своих произведений - а прочее не имеет к искусству никакого отношения. И как бы иной-прочий не старался выудить что-то "жареное" из воспоминаний - бесполезно. Ведь никто так старательно не врет, как авторы мемуаров. Не сотвори себе кумира. Но и не плюй в колодец. Правда редко бывает приятной. Возможно, прочитав книгу, кто-то обругает почем зря ее авторов - конечно, если ему по душе лишь иконописный Цой. Возможно, кто-то узнает что-то новое и о том времени, и о личности Виктора Цоя. Я не знаю, какое впечатление у вас останется от сборника. Мне он понравился отсутствием сусального налета, какой бы то ни было пафосности и уважительным отношением к жизни и смерти художника.
Молодежь Эстонии
