В моих руках оказываются таблетки реномин. Красивая строгая упаковка. Нешелестящая матовая конвалюта. Маленькие розоватые таблетки в оболочке, как миниатюрные летающие тарелки. Под действием какого-то бессознательного импульса я выпиваю три таблетки и только потом начинаю читать инструкцию, где написано примерно следующее:
Реномин (реноморф) - модулятор пространственно-временных метаморфоз в рамках заданной человеческой истории. Действие препарата происходит по принципу фиксации и редакции момента. Воздействуя на клетки экстрапирамидального слоя коры головного мозга, а именно на дендриты клеток Беца, реномин блокирует выработку гамма-аминомаслянной кислоты (ГАМК), дефицит которой приводит к сложным пространственно-временным трансформациям (ПВТ), однако в спектре известных для данного сознания ориентиров. Замечено, что реномин созвучен голосу совести и вызывает ПВТ на тему, которая в момент приёма препарата доминирует в репертуаре совести. Обычно голос совести и/или характер внутреннего диалога задаёт направление реноминовой ПВТ, но в 20% случаев возникаемое ПВТ спонтанно. Препарат применяется для исправления ошибок в истории, внесения корректив в реальность, а также с психо-экскурсионной целью. Действие таблеток управляемо и длится 6-8 часов. Эффект реномина может быть спроектирован и задан зараннее по плану: цели, задачи, ожидаемый результат. Парное и групповое употребление реномина желательно осуществлять целенаправленно по приницпу "ведущий - ведомый". Передозировок и случаев наркотического пристрастия не зафиксировано.
Не успеваю я обдумать прочитанное, как оказываюсь на старой питерской кухне в серо-синем освещении белой ночи. Передо мной посреди посталкогольного бардака сидит на стуле Цой и что-то пишет на клочках бумаги. Я ощущаю себя совершенно уверенно и ясно. Внезапно, но твёрдо я понимаю свою миссию: спасти Цоя. Когда Цой меня замечает, он, грубо говоря, охуевает и спрашивает: "Вы кто?". Вместо ответа я говорю: - Вы, Виктор Цой, погибните в автокатастрофе на таллинском шоссе 3 августа 1990 года. Он, продолжая охуевать, говорит: - Откуда вы знаете? Я рассказываю, что я из Полтавы, из 2005 года, принял вот эти таблетки (реномин и инструкция у меня в руках, я показываю их Цою) и вот оказался перед вами. Что же касается вашей смерти, как состоявшегося факта - говорю я Цою - у меня есть следующие доказательства. И показываю Цою на монитрое чаки-бакиного цифровика фотки, снятые мной в клубе-музее "Котельная "Камчатка": гитара Цоя под стеклом, экспонат "диван Цоя"... на котле, который топил Цой, его траурное фото с датами рждн и смрт. Вдобавок я показываю билет на одно посещение клуба-музея "Камчатка" с датой посещения и магической надписью "мемориал Виктора Цоя".
Цоя убивает не столько то, что он увидел, сколько магия цифрового фотоаппарата - невиданного Цою приборчика. Он, очевидно, понимает, что перед ним человек из будущего и что надо делать то, что он скажет. Цой подкуривает, как у себя на фотографии, и мужественно спрашивает: - Что надо делать? Я протягиваю ему инструкцию к таблеткам реномин. Пока он читает, я говорю: - Надо принять реномин. Вместе со мной вы переместитесь в 2005-ый год и я организую вам концерт в Полтаве. Таким образом, территория будущего вами будет помечена. Вы не сможете погибнуть на таллинском шоссе в августе 1990-го года, потому что у вас зафиксирован момент в 2005-м году. Вас или откачают в реанимации или катастрофы вообще удастся избежать. Цой дал своё согласие, хотя вид при этом у него всё равно был обречённый (может похмелье сильное). Он выпил три таблетки и попросился почистить зубы, но я ему не разрешил. Я стал ведущим и откуда-то узнал, что отпускать ведомого за пределы поля зрения нельзя - он исчезнет. Я отказал Цою в ванной, потому что сейчас его там накроет и ищи его потом где-нибудь в сантехническом сайгоне... (Один из форпостов русской рок-культуры 60-90-хх, кафе "Сайгон" на ул. Некрасова в Петербурге, ныне представляет собой магазин сантехники).
Через несколько мгновений мы оказались в 2005 году в Полтаве, в мастерской у Звени и Гапона, которые изготавливают музыкальные инструменты и керамику. Всюду висели скелеты виолончелей, контрабасов, домбр, густо пахло ганжей, вращались гончарные круги. Гапон и Звеня сидели на веранде и пили чай. Увидев Цоя они не смогли сдержать провинциальное происхождение и кинулись к нему с дифирамбами и хлебосольными объятиями. Цой и без того унылый, высадился ещё больше. Звеня с Гапоном стали петь "Группа крови на рукаве", но, судя по реакции Цоя он этой песни ещё не написал. Мы сели за стол и я объяснил Звене и Гапону причины, по которым надо сделать концерт Цоя в Полтаве, и что сейчас работает реномин. Они всё поняли, попытались аскануть у меня реномин, но я им пообещал выдать только после того как мы спасём Цоя. Цой тем временем ходил по мастерской. Ему начинало нравится происходящее. Он стал задавать вопросы. - А что стало с группой "Кино" после моей смерти? Я не успел ответить обстоятельно, как Звеня выпалил: - Каспарян пошёл с Бутусовым играть... - Кто такой Бутусов? - спросил Цой и я понял, что застал его наверное в начале или середине 80-х, где-то на уровне "Начальника Камчатки" или альбома "Ночь" Далее внимание Цоя привлекли диски, которые лежали возле бум-бокса. - Это пластинки? - спросил он с изумлением. Я объяснил Цою, что сейчас как раз конец эры кассет и расцвет эпохи компакт-дисков. Цой выпросил несколько на сувениры. Помню среди того, что он взял был Element of Сrime, 2000. Ещё Цой спрашивал про БГ (живой ли он), про правительство (увы, я не помню его реакцию на то, что СССР распался), про коммунизм (наступил ли, на что мы хором ответили, что да, наступил) - Теперь мы все вместе живём: бедные с богатыми, негры с белыми, помаранчевые с голубыми - коммуна, одним словом - обобщил Звеня.
Следующим чудом, поразившим Цоя были мобильные телефоны. Он как ребёнок смотрел на диковиную игрушку, а я думал, что реномином надо запастись - настолько забавно было следить за Цоем. Я поручил организацию концерта некой Яне (в реальности она существует именно как организатор концертов в Полтаве, но, как правило, полу-провальных), а сам попёрся с Цоем пробивать репетицию - нужны ж были какие-то музыканты подыграть.
Дальше всё запуталось. Помню ссоры с какими-то мрачными людьми насчёт аренды зала (мы хотели Певчее поле, под открытым небом), какое-то движение, преодоление недоверия (Цой!? Откуда!!??), звонки от кого-то и куда-то. В нарастающем хаосе приходилось всё время смотреть не потерялся ли Цой, который ходил за мной с офигевшим лицом (он же ведомый), всему удивлялся и курил одну за другой. Помню, дошло уже до того, что висели оранжевые афиши Tsoy. Сам Цой уже даже где-то взял гитару и сказал, что споёт под акустику (музыкантов так и не удалось организовать). Потом была толпа за несколько минут до начала концерта. Мы с Цоем вошли в толпу и тут я стал его терять. Знакомые лица тянули ко мне свои улыбки, свои приветы, заслоняя от меня Цоя, от которого меня отделяло уже несколько человек. Толпа становилась плотней. Уже вышла на разогрев какая-то противная рок-группа и её солист стал говорить не о Цое, а о себе ("Мы снова после долгого перерыва на этой сцене"). Я злился про себя: при чём тут ты, гавнюк, Цоя надо спасать! Чем ближе мы продирались к сцене, тем плотней и животней становилась толпа, словно их нарисовал Босх и десантировал со своих картин сюда. И вот я уже вижу только шевелюру Цоя, он где-то метрах в 10-15 от меня. Я делаю отчаянную попытку прорваться к нему сквозь скопление тел, но последнее что я вижу, это несколько дымных узоров от сигареты, поднявшихся над толпой в том месте, где только что был Цой...
Противная рок-группа продолжает играть гадкий однообразный бит с монотонной соло-гитарой. Я гляжу на афиши и в ужасе вижу, что на них написано Псой. Ко мне подходят Звеня с Гапоном и говорят, что допили забытый мной в мастерской реномин и привезли в Полтаву Псоя Короленко... С чувством щемящей досады я просыпаюсь и понимаю, что за монотонную соло-гитару я принял пищанье моего будильника....
Вот так неорганизованность и несогласованность полтавских рок-музыкантов и тусовщиков привела к тому, что Цоя мы потеряли не только на яву, но и во сне.
